Lingwowed

Как отмечалось выше, с начала 50-х по начало 60-х гг. (точнее, с 1951 по 1961 г.) большинство текстов Бахтина посвящено лингвистическим проблемам. Однако в отличие от опубликованных работ волошиновского цикла и от относительно законченного «Слова в романе» почти все эти тексты представляют собой черновые, незаконченные или необработанные сочинения. Единственное исключение – небольшой по обьему фрагмент о лингвистике и металинг-вистике, вставленный в «Проблемы поэтики Достоевского» (1963).

Тексты так и не были подготовлены автором к печати, однако их публикация началась вскоре после его смерти, с 1976 г. Наиболее полно они представлены в пятом томе собрания сочинений Бахтина. Помещенный здесь корпус текстов дает представление о развитии научной мысли ученого, об эволюции его подхода, имеются обширные комментарии. Далее на это издание (включая комментарии) ссылки будут даваться лишь с указанием страниц. В 2000 г. появилось еще одно, сокращенное издание этих работ. Наконец, в 2001 г. в журнале «Диалог. Карнавал. Хронотоп» напечатан не включенный в собрание сочинений и ранее не издававшийся текст «Язык и речь», дополняющий наши представления о Бахтине как лингвисте.

Сразу отмечу, что, как и в случае «Слова в романе», сходства и различия данных бесспорных текстов Бахтина никак не проливают свет на авторство спорных текстов. Явно прослеживается идейная общность всех этих работ, но она естественна и в случае развития Бахтиным своих идей (в том числе перенесенных на бумагу соавтором), и в случае учета им идей покойного друга. А различия естественно в любом случае интерпретировать как развитие взглядов самого Михаила Михайловича. VI.2.1. Некоторые замечания к комментариям Л. А. Гоготишвили

В собрании сочинений к каждому из текстов даны обширные комментарии, принадлежащие Л. А. Гоготишвили (комментарии к «Вопросам стилистики на уроках русского языка в школе» – совмест но с С.О. Савчук). По обьему они больше самих комментируемых текстов. Эта работа уже успела вызвать разные оценки, в том числе и резко критические. О. Е. Осовский заявляет, что комментарии демонстрируют «по преимуществу глубочайшую начитанность и несомненную эрудированность авторов», но мало чем дополняют сами труды.

Мне не кажется, что начитанность и эрудированность авторов комментариев повредили их качеству. Особенно это относится как раз к выявлению лингвистической проблематики работ (вообще, начитанность и эрудиция в лингвистике – качество, редкое для наших бахтиноведов). Очень детально рассмотрено место текстов Бахтина в контексте советской науки о языке того времени. Выявляются скрытые цитаты и аллюзии на те или иные работы, особенно на работы постоянного оппонента В. В. Виноградова. Тщательно фиксируются совпадения или несовпадения идей тех или иных набросков с идеями работ волошиновского цикла, прежде всего МФЯ. Вся эта работа очень ценна, и остается только пожалеть, что пока нет аналогичных комментариев к волошиновскому циклу. Во многом наблюдения Л. А. Гоготишвили представляются очень точными, ряд из них я использую. Может быть, эрудиция автора комментариев не столь велика в вопросах, касающихся зарубежной лингвистики, но в данном случае это не так страшно: Бахтин по не зависевшим от него причинам не мог полноценно пользоваться в Саранске зарубежной литературой, тогда как современная советская литература по лингвистике была более или менее доступна. Круг используемых им зарубежных авторов почти не выходит (исключая лишь более позднюю «Проблему текста») за пределы того, который привлекался в МФЯ.

Однако в одном аспекте хочется поспорить с Л. А. Гоготишви-ли. Речь идет о проблеме эволюции взглядов Бахтина на язык и высказывание и, шире, эволюции его взглядов вообще. С этой проблемой связана и другая, где тоже я не соглашаюсь с трактовкой Л. А. Гоготишвили: о мере искренности Бахтина в этих текстах, в основном написанных для себя и лишь частично превращенных в тексты для других.

Л. А. Гоготишвили все время исходит из положения, не требующего, по ее мнению, доказательств: истинные, «глубинные» взгляды Бахтина по всем проблемам, включая проблему языка, никогда не менялись. Вот одно из таких высказываний: «Никакие „тактические“ изменения в „терминологической оболочке“ бахтинских текстов разных годов не касались внутреннего сущностного „ядра“ его линт вофилософской позиции (двуголосие, непрямое говорение, полифония и др.), остававшегося стабильным по своим основным параметрам начиная с 20-х и вплоть до 70-х годов» (620). Если речь здесь идет о том, что ученый сохранял «ядро» своей концепции, что-то меняя в ее менее существенных чертах, то с Л.А. Гоготишвили можно было бы согласиться. Однако при чем тут тактика?