Lingwowed

Тип культуры определяет структуру социальных отношений, наиболее приемлемых для определенного сообщества, жизненные ценности, диктующие нормы и правила межличностного коммуникативного поведения.

Нормы формируют определенную систему взаимоотношений, основанных на правах и обязанностях, систему социального взаимодействия, которая включает мотивы, цели, направленность субъектов действия, само действие, ожидания, оценку и средства [Кравченко 2001: 91]. При этом норма – это не обязательно закон, подлежащий исполнению. В зависимости от строгости соблюдения выделяются привычки, обычаи, традиции, нравы, законы, табу (перечислены по нарастающей). В коммуникации принцип правильности не должен противоречить другому важнейшему лингво-коммуникативно-му принципу – принципу уместности.

Для соблюдения норм в речевом общении существуют определенные стратегии, зафиксированные в сознании представителей конкретной лингво-культуры, которые регулируют их вербальное поведение в соответствии с коммуникативным контекстом и ожиданиями партнера. Вежливость, на наш взгляд, это, прежде всего, соблюдение норм общения путем использования коммуникативных стратегий, которые отражают социально-культурные ценности и соответствуют коммуникативным ожиданиям партнера.

Вежливость связана с этикетом, описанию которого традиционно уделяется большое внимание исследователей [Титц 1977; Бгажноков 1978; Ступин, Игнатьев 1980; Формановская 1987, 1989, 2002;

Байбурин 1988; Байбурин, Топорков 1990; Соколова 1991, Фирсова 1991, Луцева 1999; Яицкая 1999, Морозова 2006, Geertz 1982; Coulmas 1991; Kasper 1997; Li Qing Kinnison 2003 и др.]. Однако эти два важных для коммуникации явления полностью не совпадают. Вежливость шире этикета. Этикет – это свод коммуникативных норм и правил. Вежливость – это система коммуникативных стратегий и тактик, используемых в реальном общении и нацеленных на бесконфликтную коммуникацию и взаимопонимание. Вежливость включает в себя все то, что способствует гармоничному, бесконфликтному общению, несмотря на тот факт, что какие-то из ее элементов могут не являться (на определенном этапе или в конкретной коммуникативной ситуации) нормой, закрепленной этикетом. Выбор стратегий и языковых средств определется условиями общения, т. е. коммуникативным контекстом, намерениями собеседников и коммуникативной целесообразностью.

Мы исходим из того, что вежливость – категория дискурса, и фраза, взятая вне контекста, сама по себе не может расцениваться с точки зрения вежливости/невежливости, сохранения гармонии в общении или ее нарушения, она может получить данную оценку только с учетом всего социально-культурного контекста, при этом последнее слово всегда остается за адресатом. Похожую мысль высказывает Спенсер-Оутей: «…politeness is concerned with (dis)harmony in social relations and people's perceptions of this are subjective social judgements» [Spencer-Oatey 2005: 336]. Самая безупречно построенная этикетная фраза в том или ином коммуникативном контексте может оказаться неуместной и быть воспринята не как вежливость, а как насмешка, ирония, сарказм, то есть оказаться грубостью.

Р. Уоттс в предложенной им теории вежливости считает необходимым выделять три типа поведения: вежливое (polite), невежливое (impolite) и социально приемлемое (socially appropriate), то есть немаркированное, которое предлагает называть politic [Watts 2003]. Подобный подход представляется весьма интересным и логичным, однако в данной книге мы придерживаемся биполярной модели вежливость /невежливость, что, на наш взгляд, в большей степени соответствует русской ментальности. Биполярная аксиологическая модель, в которой «основные культурные ценности… располагаются в двуполюсном ценностном поле, разделенном резкой чертой и лишенном нейтральной аксиологической зоны» [Лотман, Успенский 1994, цит. по: Вежбицка 2005: 484], традиционно является специфической чертой русской культуры, корни которой уходят в далекое прошлое. Позволю себе продолжить начатую цитату, позаимствованную из статьи А. Вежбицкой, поскольку она чрезвычайно интересна и для нашего исследования:

«<…> Загробный мир католического западного христианства разделен на три пространтства: рай, чистилище, ад. Соответственно, земная жизнь мыслится как допускающая три типа поведения: безусловно грешное, безусловно святое и нейтральное <….>. Тем самым в реальной жизни западного средневековья оказывается возможной широкая полоса нейтрального поведения <.>. Система русского средневековья строилась на подчеркнутой дуальности. Если продолжить наш пример, то ей было свойственно членение загробного мира на рай и ад. Промежуточных нейтральных сфер не предусматривалось. Соответственно и в земной жизни поведение могло быть или грешным, или святым» [Лотман, Успенский 1994, цит. по: Вежбицкая 2005: 484].