Lingwowed

Около 235 года до нашей эры, как раз в те дни, когда в Египте царствовал Птолемей III Евергет, в Риме, в одной очень знатной семье, родился мальчик. Как повелевал обычай, на девятый день после появления на свет родители нарекли ему имя — Публий, очень распространенное римское имя, не вполне ясное значение которого как-то было связано со словами «публикус» (народный), «публикола» (друг, защитник народа), «публицитас» (всенародная слава) и др. Всё хорошо. Спрашивается, — каковы же были отчество и фамилия этого малыша? Ни того ни другого у него не было: в Риме той поры не знали ни отчеств, ни фамилий. Правда, отец маленького Публия тоже именовался Публием. В их семье были в ходу только три имени: Публий, Гней и Люций; за несколько столетий ее существования как-то случайно затесался среди них один-единственный Марк. Тем не менее никому из соотечественников никогда не пришло бы в голову именовать новорожденного Публием Публиевичем. Даже когда он подрастет: это было не принято.

Что же, значит, так он и остался при одном-единственном имени, наподобие Ромула, жившего за несколько столетий до него? Не совсем так.

Еще до того, как стать Публием, мальчуган, имел уже другое имя: он был Корнелием. Почему? Потому что Корнелием был и его отец: они оба принадлежали к славному римскому роду Корнелиев

; каждый, удостоенный по рождению этого счастья, получал имя Корнелия в самый момент рождения. Может быть, оно-то и соответствовало нашей фамилии? Опять-таки не совсем так.

Когда-то Корнелии были одним крепким небольшим родом — Корнелиями, и только. Но по мере того, как этот род разросся, он распался на несколько отдельных ветвей. Появились Корнелии Руфины, потомки «Руфуса» (рыжего, красноволосого); были Корнелии Суллы, Корнелии Долабеллы — их родоначальник имел прозвище «Долабелла» (маленький скребок—инструмент, которым столяры снимают стружку). К одной из таких ветвей принадлежала и семья новорожденного; в честь того из предков, который в молодости был верным поводырем слепого отца, служил ему как бы костылем, посохом (по-латыни посох —«сципио», — сравните с нашим словом «скипетр»), их называли Корнелиями Сципионами, то есть «Посошковыми».

Таким образом, еще не имея своего личного имени, мальчик уже имел их целых два: он был Корнелий Сципион, а на девятый день жизни стал Публием Корнелием Сципионом. Казалось бы, довольно, чтобы отличить его от любого другого римлянина. Но как бы не так; не забудем, что и отец его тоже был Публием, тоже принадлежал к роду Корнелиев, тоже родился в семье Сципионов; значит, и он именовался Публий Корнелий Сципион. С различением получалось не вполне удобно.

Тому юнцу, о котором мы говорим, повезло: он стал прославленным полководцем, великим гражданином Рима. Примерно в 202 году он разбил армии Карфагена в битве при Заме в Северной Африке и заключил победоносный мир. Дома его ожидал пышный триумф и почетное звание «Африканский» («Африканус»). Таким образом, родившийся тридцать три года назад безымянный мальчик влачил теперь за собой по жизни целую связку имен: Публий Корнелий Сципион Африканский. Теперь его уже легко отличали от Публия Корнелия Сципиона-отца, погибшего на несколько лет раньше в Испании. И всё-таки судьба даровала Сципиону-сыну еще один довесок к этой тяжелой цепи имен.

Через пятнадцать лет после битвы при Заме родился у некоего Люция Эмилия Павла сын, который, в силу каких-то соображений, был усыновлен членами семьи Корнелиев под славным именем Публия Корнелия Сципиона. Больше того, приняв участие во вновь вспыхнувшей войне с Карфагеном, он тоже заслужил звание «Африканский». И теперь пришлось, для различения, придать одному из двух Сципионов Африканских дополнительное прозвище Старшего, а другому — Младшего, да еще Эмилиана — сына Эмилия. Вот почему победитель при Заме и известен нам сейчас как Публий Корнелий Сципион Африкан Старший.