Lingwowed

Мы видели, как слова спят. Видели мы, как давно уснувшие слова просыпаются для новой жизни, как омолаживаются

те, что состарились. Но мы еще не натолкнулись на рождение новых слов

. Совсем новых!

А они рождаются?

Языковеды говорят: каждому слову соответствует какая-то вещь. Конечно, при этом никто не думает о наших обычных «вещах», которые можно ощупать и оглядеть: для лингвиста «вещь» – это все то, что требует от языка наименования. «Камень» – вещь. Но и «электричество», и «совесть», и даже «голубизна» или «неизвестное», – все это вещи, «реалии».

Вещи мира мы «называем» нашими словами. Среди них немало вещей древних; человечество назвало их века назад и переименовывать не видит надобности. Таковы «гора», «море», «лес», «совесть», «тепло» или «холод».

Однако все время человечество творит или узнает все больше таких вещей, о которых оно раньше не подозревало. Не было летающих машин – а вот они гудят над нашими головами! Никто не знал даже того, что существует «а́том» в дни, когда создавался русский язык, а теперь внутри атома мы рассмотрели ряд малых частей – и электроны, и протон, и нейтрон, и даже нейтрино, что по-итальянски значит «нейтрончик».

На всем протяжении России пятьдесят лет назад не было ни единой сельскохозяйственной артели, а нынче нет в нашей стране человека, который не знал бы, что такое «колхоз». Появились новые названия, новые слова. Откуда же взял их наш язык? Что, их выдумали совсем заново? Составили из разрозненных, просто существовавших в языке звуков или поступили как-нибудь иначе?

Разбираясь в этом вопросе, языковеды натолкнулись на множество интереснейших казусов. Приведу вам некоторые из них. САМОЛЕТ ПРИ ПЕТРЕ I

Вы снимаете с полки 78-й том Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона и открываете его на статье «Шлиссельбург».

В статье, напечатанной, к слову говоря, в 1903 году, то есть еще до того, как вышла из пеленок авиация, рассказывается, как войска Петра I овладели крепостью Нотебург у истока Невы:

«…особый отряд… переправлен на правый берег и, овладев находившимися там укреплениями, прервал сообщения крепости с Ниеншанцем, Выборгом и Кексгольмом; флотилия блокировала ее со стороны Ладожского озера; на самолете устроена связь между обоими берегами Невы…»

Слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы во времена Петра I в армиях применялись самолеты

, на которых можно было бы пересекать широкие реки?

Рев мотора под Санкт-Питер-Бурхом! Самолет в шведских войнах великого Петра! Да это прямо удивительное открытие! Посмеиваясь, вы говорите: «Тут что-то не так! Очевидно, речь идет не о наших воздушных машинах». А о чем же?

Приходится провести целое военно-историческое исследование, прежде чем мы добьемся истины. Да, двести лет назад самолетом

называлось нечто, очень мало похожее на наши нынешние самолеты. Впрочем, если вы спросите у современного сапера, он сообщит вам, что слово это живо и доныне: и сейчас понтонеры на фронте, при переправах, применяют порою особые самоходные паромы

, движущиеся силой речной струи. Эти своеобразные приспособления издавна называются самолетами