Lingwowed

Трудно уже сейчас сказать, когда и как именно была сделана ошибка, но какой она была – понятно.

Как только арабское «замт» переписали европейскими, латинскими буквами – zamt, в середине слова образовалось сочетание из трех вертикальных палочек. Они означали здесь букву «м».

Но малообразованным переписчикам чужое слово «замт» ничего не говорило; оно было непонятно, да и звучало для европейского, для испанского в частности, слуха как-то дико. Переписчики решили, что ученый, видимо, нечетко пишет, и те же три вертикальные палочки прочли не как m (м), а как ni (ни), то есть не «zamt», а «zanit», – так, на их взгляд, слово выглядело хоть и столь же непонятно, но все же более удовлетворительно. Ошибки никто не исправил: арабского языка не знали. Так и пошло в испанском языке астрономов гулять чужое слово «занит», которое скоро превратилось в «зенит». Слово родного языка недолго, конечно, просуществовало бы в таком искаженном виде. А слово языка чуждого, да еще столь малоизвестного в Европе, как арабский, не только осталось жить, но и начало путешествовать по всем народам и странам.

Не все ли было равно людям, так ли называется «зенит» по-арабски или иначе? У нас он называется так! И понадобились труды языковедов, чтобы восстановить истину.

Теперь, прочитав на футбольном состязании или на пачке папирос слово «Зенит», вы будете знать, что перед вами одно из редчайших слов в мире: оно появилось во многих языках в результате простой ошибки (даже описки) переписчика.

Но, с другой стороны, перед вами одно из самых обыкновеннейших слов мира, имеющих самую обычную историю. Оно пришло в европейские языки из чуждого им азиатского языка; позаимствовано оно было для того, чтобы им можно было назвать понятие, у которого еще не было имени. Значит, и возражать против него не приходится.

Во всех языках большое число новых слов, особенно таких, которые нужны новейшим наукам и технике, заимствуется именно таким образом из древних языков. Как вы видели только что и как увидите сейчас, при этом происходят иной раз курьезные случаи. Против их наличия, против существования созданных ими слов тоже бессмысленно протестовать: победителей, как говорят, не судят. СЛОВО, КОТОРОЕ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ

Каждому знакомо слово «автомобиль». Огромное большинство знает даже не только то, что наш язык называет

сейчас этим словом, но и что значит оно

само, если приглядеться к его составу. Откуда оно взялось?

Авто-мобиль

– слово, составленное из греческого местоимения «а́утос», означающего «сам», и латинского прилагательного «мо́билис», которое значит «подвижной». «Автомобиль» – «сам собою подвижной».

«Мото-цикл» – тоже слово двойное и искусственное. «Мото» – часть латинского слова «мотор» – двигатель. «Ци́клос», или «ки́клос», у греков означало: «круг» или «колесо». «Мотоцикл» – моторное колесо, коляска с двигателем.

Совершенно так же слово «автобус» должно означать… Гм! Что такое? «Авто» – это «само», а вот «бус»?

Тут-то и начинается самое неожиданное. Никакого слова «бус», подходящего к нашему случаю, ни в одном из известных нам языков мы опять-таки не обнаруживаем. Нигде оно ровно ничего пригодного для нас не означает. Как же быть?