Lingwowed

В сознание детей поступает больше информации, чем выходит из их уст. Еще до того, как дети начинают складывать вместе два слова, они могут понять предложение, опираясь на его синтаксис. Например, в одном эксперименте детей, разговаривавших только отдельными словами, посадили перед двумя телевизорами, по каждому из которых показывали пару взрослых, одетых в фантастические костюмы Бисквитного Чудища и Большой Птицы из детской телепрограммы «Улица Сезам». На одном экране показывали, как Бисквитное Чудище щекочет Большую Птицу, на другом — как Большая Птица щекочет Бисквитное Чудище. Голос за кадром говорил: «СМОТРИТЕ!!! БОЛЬШАЯ ПТИЦА ЩЕКОЧЕТ БИСКВИТНОЕ ЧУДИЩЕ!! НАЙДИТЕ БОЛЬШУЮ ПТИЦУ, КОТОРАЯ ЩЕКОЧЕТ БИСКВИТНОЕ ЧУДИЩЕ!!» (или наоборот). Дети, должно быть, понимали значение того, в каком порядке стоят подлежащее, глагол и дополнение: они больше смотрели на экран с изображением действия, о котором говорил голос за кадром.

Когда дети начинают складывать слова, создается впечатление, что конечный результат был пропущен через сито. Двух- и трехсловные детские высказывания выглядят как образцы, извлеченные из более длинных потенциальных предложений, выражающих законченные и более сложные мысли. Например, психолог Роджер Браун обратил внимание на то, что хотя обследуемые им дети никогда не произносили такие сложные предложения, как: Mother gave John lunch in the kitchen ‘Мама дала Джону ланч на кухне’, тем не менее они произносили цепочки слов, содержащие все компоненты предложения в правильном порядке:

Если мы произвольно разобьем процесс языкового развития на некоторые этапы, например: Лепетание Слогов, Лепетание абракадабры, Односложные высказывания и Двухсловные цепочки, то следующий этап будет называться Извержение вулкана. Начиная с конца второго года жизни и до середины третьего, детская речь расцветает, превращаясь в беглую и грамматически правильную такими темпами, что она захлестывает изучающих ее исследователей и никто не может проследить точную последовательность происходящего. Постоянно увеличивается длина предложений, и, поскольку язык является дискретной комбинаторной системой, количество грамматических типов предложений увеличивается лавинообразно, удваиваясь каждый месяц и достигая уже нескольких тысяч перед третьим днем рождения ребенка. Вы можете прочувствовать этот взрыв, проследив, как в течение года усложнялась речь мальчика по имени Адам, начиная с ранних словосочетаний, произнесенных в возрасте двух лет и трех месяцев (2;3):

2;3: Шашки — играть. Большой барабан. У меня — дудка. Кролик прыг.

2;4: Видишь, медведь идет, шагает? Привинти деталь машинка. Этот занятой бульдозер.

2;5: Теперь ботинки надеть. А куда отвертку? Мама рассказать об тете. Зачем скрепка тут?

2;6: Напиши листок бумаги. Зачем тут яйцо? Я потерял тапку. Нет, я не хочу сесть, сидеть.

2;7: А куда бумагу? У Урсулы на ноге ботинок. Иду посмотреть на котенок. Убрал сигарету. Уронил резинку. У тети шляпа как эта. Мама, Ринтитин не летать.

2;8: Дай, я сниму эти ботинки. Не пугайся лошадь. Как тигр такой здоровый и летает как воздушный змей? Джошуа бросает как пингвин.

2;9: Где у мамы записная книжка? Покажу тебе что-то смешное. Будет пирог из грязи как черепаха.

2;10: Посмотри на паровоз, который принесла Урсула. Я просто не хочу положить в стул. У тебя нет бумаги. Хочешь кусочек, Кромер? Я могу надеть это завтра.

2;11: Птичка прыгать в мешке у реки Миссури. Хочешь на лицо пирог? Почему ты готовь какао малышу? Я закончил все пить в рот. Я сказал, почему ты не заходил? Посмотри на эту бумагу и расскажи ее. Ты хочешь, чтобы я это завязал? Мы зажжем свет, и ты не увидишь.