Lingwowed

3;0: Я прихожу через четырнадцать минут. Я это надеваю на свадьбу. Я вижу, что сделается. Мне нужно их спасать сейчас. Они не сильные человеки. Они будут заснуть зимой. Ты меня одеваешь как слоненка.

3;1: Я хочу играть с чем-нибудь еще. Ты знаешь, как это снова сложить вместе. Я это сделаю, как ракету, чтобы запустить. А другой я поставлю на пол. Ты учился в Бостонском Университете? Ты хочешь дать мне морковку и фасоль? Нажмите кнопку и поймайте это, сэр. Я хочу других орехов. Почему ты вставила ему в рот соску? Собачкам нравится лезть наверх.

3;2: Так это нельзя почистить? Я сломал свою машинку. Ты знаешь, что свет погасился? Что случилось с мостом? Когда у нее спущена шина, ее нужно отвозить на станцию. Я иногда мечтаю. Я это брошу в почтовый ящик, чтобы письмо не выбралось. Я хочу кофе-экспресс. Солнце не очень яркое. Можно мне сахара? Можно я положу голову в почтовый ящик, чтобы почтальон знал, где я был, и положил меня в почтовый ящик? Можно, я буду держать отвертку так же, как ее держать плотник?

Нормальные дети могут отставать друг от друга или опережать друг друга в развитии речи на год или даже больше, но стадии, через которые они проходят, обычно одни и те же, независимо от того, насколько они растянуты во времени или сжаты. Я выбрал как пример развитие речи у Адама, потому что оно проходило достаточно медленно по сравнению с другими детьми. Ева, другой ребенок, речевое развитие которого изучал Браун, говорила следующими предложениями, не достигнув еще и двух лет:

I got peanut butter on the paddle ‘У меня на лопатке ореховое масло’.

I sit in my high chair yesterday ‘Я вчера сидеть на высоком стульчике’.

Fraser, the doll’s not in your briefcase ‘Фрейзер, кукла не у тебя в портфеле’.

Fix it with the scissor ‘Сделай это ножницей’.

Sue making more coffee for Fraser ‘Сью готовя еще кофе для Фрейзера’.

Этапы ее речевого развития зафиксированы на протяжении всего нескольких месяцев.

Многое происходит во время этого взрыва. Детские предложения становятся не только длиннее, но и сложнее, с более глубокими и разветвленными древесными структурами, поскольку дети могут включать одни составляющие внутрь других. Если раньше они могли сказать: Give doggie paper ‘Дай собачке газету’ (глагольная группа из трех ветвей) и Big doggie ‘Большая собачка’ (именная группа из двух ветвей), то сейчас они могут сказать: Give big doggie paper ‘Дай большой собачке газету’, где NP из двух ветвей вставлена внутрь средней ветви VP из трех ветвей. Более ранние предложения похожи на телеграммы, в них отсутствуют не находящиеся под ударением функциональные слова, такие как of (многозначный предлог), the (определенный артикль), on (многозначный предлог) и does (вспомогательный глагол в 3-м лице ед.ч.), так же как и флексии, такие как -ed (показатель прошедшего времени), -ing (показатель длящегося действия) и -s (показатель 3-го лица ед. ч., настоящего времени). К трем годам дети используют эти функциональные слова чаще, чем опускают их, зачастую более чем в 90 % предложений, которые этого требуют. Процветает весь спектр типов предложений: вопросы со словами who ‘кто’, what ‘что’, where ‘где’, сравнения, отрицания, сложносочиненные предложения, сложноподчиненные предложения с придаточными, отношения и дополнения и пассивные обороты.

Несмотря на то, что многие детские предложения, может быть, даже их большинство, в начале третьего года жизни грамматически неправильны по той или иной причине, мы не должны судить слишком строго, потому что в любом предложении слишком много подводных камней. Когда исследователи сосредотачивают свое внимание на одном грамматическом правиле и начинают подсчитывать, как часто ребенок его соблюдает и как часто не соблюдает, то результаты оказываются впечатляющими: какое правило ни выбрать, оказывается, что большей частью трехлетние дети его соблюдают. Как мы увидели, дети редко путают порядок слов, и к трем годам начинают употреблять большинство флексий и вспомогательных слов в тех предложениях, где это требуется. Хотя наш слух и режут такие ошибки как: mens, wents, Can you broke those?, What he can ride in?, That’s a furniture, Button me the rest, Going to see kitten (русские примеры: ‘человеки’, ‘ходю’, ‘Ты можешь сломал это?’, ‘Куда он поезжает?’, ‘Это разные мебели’, и ‘Застегни меня на остальные пуговицы’), ошибки случаются только в пределах от 0,1 % до 8 % от всех возможностей их сделать; более 90 % времени ребенок попадает в цель. Психолог Карин Стормсволд проанализировала предложения со вспомогательными глаголами в речи дошкольников. Система вспомогательных глаголов в английском (включая такие слова как can, should, must, be, have и do ) знаменита среди грамматистов своей сложностью. Существует более двадцати четырех миллиардов миллиардов логически возможных комбинаций вспомогательных глаголов (например: He have might eat, He did be eating ), из которых только сотня будет грамматически правильными (He might have eaten, He has been eating ). Стормволд хотела подсчитать, как часто дети будут поддаваться на десятки искушений сделать ошибку в системе вспомогательных глаголов — то есть, ошибку, которая была бы естественным обобщением моделей предложений, услышанных от родителей: