Lingwowed

Еще одна проблема, о которой редко вспоминают. За восемь лет до «Курса» вышла теоретическая книга его ученика Альбера Сеше, ныне изданная по-русски. И в этой книге содержатся многие идеи, очень близкие к идеям «Курса», не обратившие, однако, в 1908 г. на себя большого внимания. Один из историков лингвистики даже выступил со статьей, названной «Соссюр как ученик Сеше». Но в ряде случаев приоритет Соссюра установлен на основе его черновиков, относящихся к периоду гораздо раньше 1908 г. Что Сеше взял у Соссюра (может быть, также в связи с устными беседами), что Соссюр взял у Сеше, а что было результатом параллельного развития идей? Многое восстановить уже нельзя. Вопрос о соотношении идей Сеше и Соссюра я специально рассматриваю в публикации.

Если бы «Курс» был издан под тремя фамилиями, то имя Соссю-ра вряд ли было бы так знаменито: при жизни у него была всего одна монография, изданная еще в 1878 г. (автору тогда был 21 год!) и к 10-м гг. ХХ в. основательно забытая (снова ее вспомнили уже благодаря «Курсу»). А Балли и Сеше и перед 1916 г., и после него активно работали. Но издатели «Курса» скромно отошли в тень в память о старшем коллеге. И мировая слава посмертно досталась ученому благодаря книге, которую он не писал и не собирался писать. Ситуация с МФЯ оказалась иной во многом из-за того, что Бахтин знаменит и независимо от «спорных текстов», тогда как у Волошинова более ничего нет.

Второй пример связан с Московской фонологической школой, занимавшей видное место в советском языкознании 30—70-х гг. ХХ в. Известно, что школа сложилась в конце 1920-х – начале 1930-х гг. как обьединение пяти лингвистов. Это были (по алфавиту): Р. И. Аване-сов, П. С. Кузнецов, А. А. Реформатский, В. Н. Сидоров и А. М. Сухотин. В 30-е гг. они были очень тесно сплочены и постоянно общались между собой. Но в эти годы они имели мало возможностей публиковаться и реализовывали свои идеи, прежде всего, в устном общении, а во второй половине 30-х гг. также в лекциях для студентов. Лишь в 1941 г. вышли две первые статьи с изложением фонологической концепции школы. После войны публикаций стало намного больше, но тогда уже не было Сухотина, умершего в 1942 г. От этого ученого остались важные переводы лингвистической литературы (прежде всего первый изданный русский перевод «Курса» Соссюра), но очень мало собственных публикаций.

Среди остальных основателей школы важнейшую роль играл Владимир Николаевич Сидоров (имя этого ученого, кстати, встречается у Бахтина в черновиках «Проблемы речевых жанров»). Эту роль отмечали все другие члены школы. Такие отзывы собраны в томе, изданном к столетию со дня рождения этого ученого (далее приводим лишь номера страниц издания). Р. И. Аванесов: «В. Н. Сидоров и А. М. Сухотин были в значительной мере „дрожжами“, на которых всходило „тесто“ МФШ» (18). Сын П. С. Кузнецова: «Отец… говорил, что при разработке идей Московской фонологической школы главным генератором идей является Сидоров, что во всех совместных с Аванесовым работах основная мысль принадлежит Сидорову» (24). То же Кузнецов говорил и нам, его студентам. А.А. Реформатский в письме Сидорову: «А идей-то у тебя на собрание бы сочинений хватило. Особо ценю: гиперфонему и различие вариаций и вариантов – это краеугольные камни Московской школы» (37). Он же после смерти Сидорова: «Владимир Николаевич был… источником теоретической мысли, тем аккумулятором, который питал и Рубена Аване-сова, и Петю Кузнецова, и меня» (393). Сходен и отзыв наблюдателя со стороны – С. Б. Бернштейна: «Он оказывал огромное влияние на окружающих, это был блестящий человек» (77). Один из учеников Сидорова называет его «ученым-мыслителем, а не ученым-писателем» (121). Другой его ученик пишет: «Для Сидорова теория была нечто строящееся, а не построенное» (82). Похоже на Бахтина?