Lingwowed

Грамши резко выступал против идей о языке как чистой форме, распространенных в структурализме. Для него язык неразрывно связан с мышлением и культурой: «Язык означает также культуру и философию (пусть даже на стадии обыденного сознания)». «Две национальные культуры, которые являются выражением сходных в своей основе цивилизаций, воспринимают себя как разные, противоположные, противостоящие друг другу по той причине, что они употребляют языки, имеющие за собой различные традиции». Тем самым он подходил к поставленной еще В. фон Гумбольдтом проблеме языковых картин мира и специфике каждой из них: «Но какой язык поддается совершенно точному переводу на другой, какое отдельное слово может быть совершенно точно переведено на другой язык?». Ставил Грамши и вопрос о связи между уровнем развития языка и уровнем развития мировоззрения: человеку, владеющему лишь диалектом, доступно лишь обыденное сознание; на диалекте нельзя выразить сложные идеи. Анализ этих идей см Такая точка зрения резко противопоставлена точке зрения структуралистов, согласно которой все языки и диалекты абсолютно равноправны. Например, в те же годы Е. Д. Поливанов, далеко не крайний структуралист, описывал фонологию и грамматику японского литературного языка и деревенских говоров абсолютно на равных основаниях. Ср. фразу из современной американской книги: «Языки равны только перед богом и лингвистом». Но не только общественное функционирование языка, но и семантика, изучение картин мира, концептуализации мира не могут исходить из такого равенства, на что обратил внимание итальянский мыслитель.

Грамши не успел до конца оформить свои лингвистические идеи, разбросанные по разным «тетрадям». Но в целом можно говорить о достаточно разработанной философской концепции, включающей в себя и философию языка. Насколько последнюю можно считать марксистской? Она, разумеется, была связана со всей совокупностью взглядов Грамши, но многое в ней шло не только от Маркса, но и от Кроче, Бартоли, косвенно и от Гумбольдта и других. Если использовать термины МФЯ, то он шел от «индивидуалистического субьективизма» к преодолению его «индивидуалистического» компонента. Но и авторы МФЯ шли тем же путем. Так что они двигались в одном направлении, ничего не зная друг о друге. Отметим и более частные переклички: ср. «обыденное сознание» у Грамши и «жизненную идеологию» в МФЯ. Современные неомарксисты используют и идеи Грамши, и идеи МФЯ.

В Италии и позже бывали попытки связать марксизм с лингвистикой. Любопытна книга, см. также рецензию на нее. Из всего, что мне известно в мировой науке, эта книга представляет собой, пожалуй, наиболее развернутую попытку построить марксистскую теорию структуры языка. Однако путь автора – доволь-но механический: за основу берется политэкономическое учение Маркса (повлиявшее, как выше отмечалось, и на Л. Блумфилда) и каждому из его основных понятий ищется лингвистический аналог. Единицы языка, прежде всего слова – это продукты языкового общественного труда и в то же время материал и орудия в ходе дальнейшего языкового труда, создающего новые орудия – сообщения, передающие информацию. Язык в целом – также продукт общественного труда; язык – постоянный капитал, говорящие на нем люди – переменный; удовлетворение потребностей людей – потребительная стоимость, языковая значимость – стоимость; слова и высказывания – товар в процессе общения, языковой коллектив – рынок и т. д.

Предлагается «гомологическая схема» производства материаль-ных и языковых продуктов, где на низших уровнях объекты (фонемы, слова и др.) производятся для построения орудий более высокого уровня (высказываний), на высших – для потребления. В одних случаях автор увязывает лингвистические понятия с политэкономическими, в других – наоборот, выявляет в производстве материальных продуктов аналоги лингвистических понятий.

И сам Ф. де Соссюр проводил аналогии между лингвистикой и политэкономией. Но Ф. Росси-Ланди идет еще дальше, пытаясь довести эту связь до полного изоморфизма, изменяя в связи с этим кое-где соссюровскую концепцию. Иногда такие изменения интересны, например, спор с Соссюром, исходившим из индивидуальности речи. Ф. Росси-Ланди помимо индивидуальных конкретных актов «языковой работы» выделяет «общую речь» как совокупность принятых в коллективе моделей такой работы. Такой подход может быть сопоставлен с подходом А. Гардинера, также отстаивавшего коллективность не только языка, но и речи. Однако, как отмечает и В. Г. Гак, стремление везде искать прямые аналоги с «Капиталом» очень уж прямолинейно. Наибольшие трудности оказываются связанными с поисками аналогов товарно-денежных отношений, Ф. Росси-Ланди так и не смог найти убедительный языковой эквивалент денег.