Lingwowed

В связи с данной областью исследований ставится и особая «проблема речевого творчества, не языкового (оно невозможно) и не художественного (научного, публицистического и т. п.), а именно речевого». Эту проблему, новую для Бахтина, ранее ставил А. Сеше, чьи идеи выше упоминались: новое не появляется в языке, оно должно сначала появится в сфере «организованной речи», через которую может проникнуть в язык. В связи с этим Бахтин тезисно намечает ряд проблем на материале художественных текстов. Среди них – появление новых значений слов в контексте, «фразовый характер слова в стихотворной речи (не диалогический, а экспрессивно-эмоциональный тип)», роль слов, организующих текст и непосредственно выражающих тему, которые «обычно фигурируют в заголовке», и т. д.

Особо рассматривается роль слова в контексте: «В словарном слове обрезана пуповина, связывающая его с актуальной действительностью», а в высказывании мы видим «переход потенциального (языкового) значения в актуальное». Здесь можно вспомнить проблему актуализации, рассматривавшуюся III. Балли. Но совсем не актуализированного значения, согласно Бахтину, не бывает. «На самом же деле» происходит переход не из потенциального значения в актуальное, а переход «из низшей степени актуальности в высшую степень, от относительно обобщенных контекстов к своему создаваемому контексту». Подчеркивается, что актуализация слова одновременно его диалогизирует.

Бахтин специально рассматривает идею А. И. Смирницкого (восходящую к А. Гардинеру, см.) о возможности разложить речь на язык и «сверхьязыковой остаток». Ставится вопрос: «Что остается от речи, если мы вычтем ее лингвистическое содержание (Смирницкий). А что останется от речевого произведения?». Из дальнейшего изложения видно, что Бахтин не согласен с данным подходом: «Но изучение индивидуального процесса речи и его продукта (речевого произведения) с любых точек зрения, в том числе и с лингвистической, неизбежно выводит за пределы этих данностей (и речи и произведения) в сферу того, что принято называть ситуацией или ситуационным контекстом».

Идея о том, что любое языковое значение уже как-то актуализо-вано и нельзя совсем отвлечься от ситуационного контекста, как-то перекликается с подходом МФЯ. Хотя «абстрактный объективизм» теперь признается, но все равно полное отвлечение от контекста и от актуализации считается неправомерным.

Но сферы языка и речи строго разграничены: единицы языка «воспроизводятся неограниченное количество раз», а «речевое произведение уже не может воспроизводиться, но только цитироваться и исполняться. Оно индивидуально и неповторимо». Однако наряду с единицами языка «повторима, воспроизводима типовая жанровая форма высказывания». Последняя идея подробнее излагалась в РЖ.

Данный краткий набор тезисов следует считать одним из самых интересных для лингвиста сочинений Бахтина. Если не считать «Вопросов стилистики…», нигде этот ученый не был столь сосредоточен на лингвистической проблематике, ставя и отчасти решая важные теоретические вопросы. «Язык и речь» особенно трудно считать текстом, написанным с чужой для автора точки зрения, хотя он здесь больше, чем где бы то ни было, сблизился с концепцией Сос-сюра, однако не остановился на ней, а пошел дальше. Позже Бахтин (по крайней мере, в известных нам текстах) уже не излагал в столь концентрированной форме лингвистическую концепцию, вновь обратившись к пограничным с литературоведением проблемам. VI.2.7. Тексты о тексте

Следующие по времени тексты Бахтина отнесены комментатором к 1959–1961 гг. Из саранских рукописей Бахтина они (с сокращениями) были опубликованы раньше всего: в 1976 г., затем включены в однотомник 1979 года. В собрании сочинений они опубликованы (с восстановлением купюр) как два разных текста: записи 1959–1960 гг. – под названием «Проблема текста» (306–326), записи 1961 г. – под названием «1961 год. Заметки» (329–339). В издание 2000 г. вошла лишь первая часть, более отделанная.

За вторую половину 50-х гг. ситуация в советской лингвистике заметно изменилась в связи с общими изменениями в стране. Стали восстанавливаться почти прерванные за годы войны и самого острого периода «холодной войны» связи с зарубежной наукой, зарубежные издания стали доступнее, увеличилось число переводов. Выдвинулось новое поколение лингвистов, уже открыто заявлявшее о принадлежности к структурализму. И у Бахтина, остававшегося в Саранске, видно лучшее, чем раньше, знакомство с западной лингвистикой: упомянуты глоссематика, дескриптивизм, структурная фонология. Однако, как фиксирует Л. А. Гоготишвили, начавшиеся в 1956 г. в «Вопросах языкознания» дискуссии о структурализме мало интересовали Михаила Михайловича. Зато она же отмечает внимательное его слежение за публикациями своего постоянного оппонента В. В. Виноградова: в тетрадях 1959–1960 гг. содержится конспект только что появившейся его новой книги «О языке художественной литературы» (положительно оцененной в «Проблемах поэтики Достоевского»). Впрочем, из конспекта следует, что книга не была прочитана до конца (619).